Однажды под Вологдой...

[masterdl]

Я эту историю уже как-то рассказывал в каментах к чему-то о деревне и чистоте помыслов...Кто помнит, не кривите лицо, об этом не грех еще раз написать и отрефлексировать.

Итак, однажды в вагоне пасссажирского поезда Арханегельск-Москва судьба свела меня с парой немолодых людей. Подсели в поезд они поздно, когда свет уже выключили - горели только дежурные лампы. В старых вагонах они очень слабые.
Им не спалось. Я выспался днем. Слово за слово, начали беседу о жизни. У людей в возрасте прошлое в деталях, настоящее - общими мазками, будущего - нет! Затронули тему деревни. Оказалось, что женщина после войны жила в одной вологодской деревне. Работала в колхозе за "трудодни".  Кто не знает (из молодых) - это когда ни денег, ни продуктов за каторжную работу не платят - начисляют "баллы", которые, возможно, "отоварят" в местном сельском магазине, чем бог обком послал. Слово "возможно" - совсем не лишнее, а скорее, наоборот, - ключевое. Примерно, как сейчас группа разбойников-большевиков в правительстве решает вопросы "наполнения бюджета" деревянными - так и в 50-е такие же олухи выполняли партиынйе планы, получали за это награды и усиленные пайки для своих выкормышей. Сейчас, как раз, их дети и рулят страной...Но это я что-то сильно отвлекся от сути нашей ночной беседы.
Прдолжим. Опять же, естественное для каждого нормального человека явление - память старается сохранить позитивное из прошлого. Без каких-либо наводящих вопрос женщина начала расказывать о том, как до прихода на деревню "воров из города" в каждой избе готовы были принять и накормить любого (случайного) путника. Двери в избу, тем более сараи, никогда не запирались. И грабить было нечего и, главное, не кому.
Уж не знаю, чем я был так хорош в общении, что со мной семейная пара разговаривала аж до самого утра, пока не приехали в Москву...Но каково же было их удивление, когда они увидели меня на свету. Примерно, как встреча с исусом христом в магазине. Я не сразу понял их удивление, если не сказать как-то более "выпукло"...
Оказывается, они развговарили со мной как с равным или даже старшим по возрасту, прошедшим ад великой отечественной войны, т.е. мне, по их мнению, должно было быть не менее 18 лет на начало 1944 года...И мои настоящие увечья, которые трудно скрыть при перемещении по тесному купе, были ими замечены. Все это они приняли за единое целое: израненное тело и страдающая душа, которое сложилось в их сознании, как "фронтовик".

Налицо медициский факт: мой ментальный возраст значительно отличается от биологического. Душой я уже дремучий старик (старец).